Правила чужой игры [= Даром только смерть ] - Алексей Фомичев

Вымахавшая до щиколотки трава, кочки, ямки, сухие ветки, опавшие листья – берцы протаптывали дорожку сквозь все это, не замечая мелких препятствий. Глаза сканировали местность, выискивая противника, не обращая внимания на стену разрывов, что пролегла впереди метрах в семистах.

Чья‑то фигура мелькнула в проеме двери одной из машин, над которой торчал прямоугольник антенны. Вторая фигура мелькнула у окопа, вырытого у кирпичного строения. Первую проигнорировали – стрелять нельзя, можно повредить аппаратуру, по второй влупили сразу несколько автоматов. Потом в окоп полетела граната, а следом выстрел из подствольника. Скорости никто не сбавил – до окопа метров пятьдесят, осколки не достанут.

Бронежилет – девять кэгэ, каска с забралом из пуленепробиваемого стекла – четыре, разгрузка с автоматными магазинами, гранатами и выстрелами к подствольнику – десять. Автомат с подствольным гранатометом – почти пять. Итого – двадцать восемь килограммов. Добавить сюда одежду, обувь да всякую мелочь – выходит больше тридцати кэгэ. Вес немалый. И с таким грузом мы пролетели триста метров, отделяющих край леса от машин станции, секунд за сорок – сорок пять. Организм, снабженный адреналином сверх всякой меры, словно не замечал тяжести.

В эфире сразу на нескольких частотах шли интенсивные переговоры. Кто‑то передавал координаты засеченной огневой точки, кто‑то корректировал работу «Мсты». Я на время отрубил связь, переключив внимание на одно – захватить станцию без особых повреждений и взять хоть кого‑то из обслуги. Хоть одного янкеса!.. И все переговоры идут мимо меня. Руководство боем перешло к Суворову, который сейчас на НП у плантации наблюдает за поселком.

Борт грузовика, открытая дверца фургона, на ступеньках кровь. Внутрь летит светошумовая граната. Я и трое бегущих следом бойцов на миг наклоняем головы, пережидая вспышку. Поток децибелов при взрыве тонет в грохоте канонады, да нам сейчас слух не особо и нужен.

Прыжок на ступеньку и в фургон, взгляд по сторонам! В тесном коробе, набитом разнообразной аппаратурой, подсвеченном только двумя дежурными лампочками, было темновато. И пусто. Все включено, все работает, а персонал успел слинять.

– Дальше! – ору я, взмахом руки давая команду двум бойцам остаться у фургона.

Прыгаю на землю, бросаю взгляды по сторонам, выбирая новую цель. Соседняя машина уже захвачена, до двух других метров полета. А до сарая все сто. Вот там‑то бой.

Взвод Радована обрабатывает позиции боевиков – два окопа и крохотный узкий овражек, поросший крапивой.

Глаза выхватили новую цепь разрывов впереди и слева. И облако огня в самом поселке: несколько снарядов – то ли «Мсты», то ли «Гвоздики» – угодили в склад ГСМ.

Рядом вдруг загрохотал пулемет – гулко, с надрывом. Я рухнул в траву, откатился в сторону, лихорадочно прикидывая, кто и откуда бил…

– …«Норд‑40», ориентир пятнадцать, левее сто – группа боевиков, – дали координаты на позиции артиллерии бригады с одного из наблюдательных пунктов.

– Понял, накрываю.

И почти сразу в небо взлетают несколько ракет «Града».

– «Игла», на пристани боевики готовят катер. Сейчас подсвечу… Готово.

На позициях преданной артгруппы готовят удар двумя ракетами «Хризантемы», наводимыми по лазерному лучу. Кто‑то из артнаводчиков засек попытку ухода по озеру.

– «Норд‑20», на тебя выходят человек семь. Встречай!

– Понял, жду.

Уцелев среди огня и жгучей стали, из поселка в сторону ГЭС рванули с десяток боевиков. На пути вероятного отхода уже сидела целая рота с развернутыми АГСами и подготовленными пулеметными позициями. Но пострелять не удалось. Боевики налетели на минное поле, высеянное первым залпом батареи «Ураган». Участок семьсот на двести метров – ковер из мин, куда и угодили беглецы. Пулеметчик одного из взводов только добил раненого, лежащего в центре поля с оторванной ступней и истерзанной осколками грудью.

…Из‑за колес машины кто‑то вдарил из автомата. Пули взбили землю под ногами рядом бегущего бойца. Тот отлетел в сторону, дал очередь. Я добавил, упал за кочку, не целясь, выпустил фанату из подствольника, беря чуть выше. Не убьет, так напугает, заставит опустить голову.

– Янкес!.. – орет кто‑то над ухом.

Точно янки. Стандартный американский камуфляж, в руках М‑16А2 с подствольником. Ни один боевик Зоны не возьмет штатовское «супероружие» в руки. Хоть и хорошо бьет, но слишком нежное, капризное…

Американец решил продать жизнь подороже, но толком не знал как. Вряд ли был плохо обучен, просто мало практического опыта, да и обстановка – ад кромешный. Соображалка отказывает и не у таких, а он привык работать в тишине и покое…

Дает еще две очереди с прежней позиции, не сообразив, что давно засечен и его вот‑вот накроют. Тормозит…

Сосед – это Арнольд Березин – лупит длинной, прижимая американца к земле. Я вскакиваю, бегом ухожу влево, ловлю взглядом камуфлированные штанины и бью по ним.

– А‑а!..

Янкес дергает простреленными ногами, на миг приподнимает голову и ловит пулю от Хостича. Тот набегал справа и с ходу выпустил очередь.

И вновь фургон машины, кто‑то накидывает петлю веревки на ручку и дергает дверцу на себя. Внутрь летят две светошумовые фанаты. Их взрывы совпадают с новым залпом артиллерии. Небольшой сарайчик на краю поселка тонет в клубах пламени и дыма.

На этот раз фургон не пустой. Две скрюченные фигуры на полу. У табуретки брошенная винтовка, рядом импортный пистолет.

– Маза факер!.. – Мат на аглицком наречии.

– Лежать, суки!.. – Взлетевший внутрь вперед меня Арнольд с размаху бьет ближнего по копчику.

Тот вздрагивает, головой проверяет на прочность тумбу и хватает руками макушку. Второй янкес пробует встать на колени и шарит рукой по полу. Мой каблук впечатывается в фудь, и зарубежный спец падает навзничь.

– Наручники! Обыскать! – ору я.

В фургон залетают четверо бойцов. Наручников, понятное дело, ни у кого нет, но разве это проблема? В ход идут веревки. Американцев без всякого почтения валят на живот, вяжут руки, натягивают куртки на головы и грубо обыскивают.

Я прыгаю из фургона и слышу в наушнике дикий крик:

– «Куб»! «Куб»! Станция наша!

Орет Радован, и орет специально. Иначе можно не услышать, не обратить внимания.

– Понял тебя! Всем! Прочесать станцию, пленных – к крайней машине. Вывести из сарая «котон». «Норд‑3»! Вперед!

По расписанию кирпичный сарай должен был брать Ральф, но в такой сутолоке все могло перепутаться. Поэтому я и говорю – «всем». Так же и по пленным. Кто рядом, тот и потащит. А «Норд‑3» – это батальон, стоявший за нами и прикрывавший огнем штурм. Они сейчас занимают оборону у станции.